Заведующая молодежной лабораторией комплексных исследований окружающей среды и минеральных ресурсов Тихоокеанского океанологического института им. В.И. Ильичева ДВО РАН Надежда Сырбу разбивает обывательские представления о том, как выглядит ученый.
У нее удивительным образом находятся время и силы на все: на научную деятельность, спорт, общественную работу и семью. И в каждой сфере Надежда добивается серьезных побед, будь то гранты, научные проекты или кубки многочисленных соревнований по большому теннису.
При этом она ни на что и ни на кого не жалуется, не ждет ни от кого поблажек. Рассчитывает исключительно на свои силы и компетенции. Понимает, что за большими успехами всегда стоит тяжелый труд. Просто делает то, что любит и во что верит.
- Когда оканчивала школу, сверстники, в основном, шли на экономический или юридический факультеты, а я мечтала быть журналистом и подала документы в Дальневосточный государственный университет. В багаже была серебряная медаль, а главное – диплом победителя городской Олимпиады по русскому языку, дающий право поступления в любой вуз Дальнего Востока на бюджетной основе. Но в списке поступивших моей фамилии не оказалось, мне предложили оплатить первый год обучения, а затем перевестись на бюджет.
Для меня это стало ударом. Родители могли заплатить за мою учебу, хотя сумма была не маленькой, но я посчитала это неправильным – победителю Олимпиады с правом обучения на бюджете идти учиться за деньги. Все векторы поломались – куда идти, чем заниматься...
А незадолго до этого, еще в 11-м классе, к нам в школу пришла преподаватель кафедры Института инженерной и социальной экологии ДВГТУ Лариса Дмитриевна Жигула. Безумно интересный и увлеченный своей работой человек, она смогла увлечь и меня, и моих друзей-мальчишек. Сколько интереснейших маршрутов мы вместе прошли по островам Русский и Рейнеке!
И когда Лариса Дмитриевна узнала о моей ситуации – пригласила на экскурсию в университет, познакомила с коллегами по кафедре. И мне вдруг так все понравилось: и уютное пространство с зимним садом, и люди - энергичные, позитивные, классные. А главное, я увидела открывающиеся возможности: здесь тебе и экспедиции с песнями у костра, и поездки по России и миру, и статьи – только теперь уже научные. И меня зачислили на бюджетной основе на факультет геологии и природопользования.
Учеба захватила с первых дней. Поскольку в сфере интересов института был Азиатско-Тихоокеанский регион, мы тесно сотрудничали с Восточным Институтом ДВГТУ. С первого курса изучали китайский, на втором – я выиграла стажировку в Китай, где прошла обучение в Харбинском политехническом университете.
Было невероятно сложно: учеба шла на китайском, но и этот вызов удалось преодолеть - завершила обучение с красным дипломом, успешно сдав экзамены китайским преподавателям.
Затем окончила родной вуз и аспирантуру Тихоокеанского океанологического института им. В.И. Ильичева ДВО РАН, став самым молодым кандидатом геолого-минералогических наук в институте, и осталась работать там же.
- Откуда в вас такое рвение к учебе?
- Я по натуре перфекционист, и «четверка» для меня, как и «серебро» в спорте – это не «хорошо», а проигрыш. Поэтому у меня всегда есть личный стимул постоянно работать над своими ошибками, становиться лучше, сильнее, эрудированнее.
- Расскажите о своей профессии и о том, в каких областях трудитесь.
- Геоэколог - это как врач общей практики в медицине. Мы должны обладать обширными знаниями: разбираться в геофизике, геологии, биологии, экологии и других науках, чтобы охватить максимально возможное число значимых параметров для изучения природных явлений и объектов.
В 2019 году на базе Тихоокеанского океанологического института им. В.И. Ильичева создали лабораторию комплексных исследований под руководством профессора, доктора геолого-минералогических наук Анатолия Ивановича Обжирова и собрали в ней специалистов самых разных направлений: геологов, микробиологов, химиков, геохимиков и других, что позволяет системно изучать любой вопрос, будь то проблемы возобновляемых источников энергии, минеральных ресурсов или глобальных климатических изменений.
- Процесс интересный?
- Да, и очень живой. У нас молодой коллектив - самым старшим сотрудникам около 40 лет, - мы говорим на одном языке, нам легко взаимодействовать, ни у кого нет внутреннего страха озвучивать самые сумасшедшие идеи. .
Не хочу никого обидеть, но порой стаж в науке – это не только опыт, но еще и некоторое нежелание пересматривать свои собственные устоявшиеся взгляды и убеждения.
- Каким из проектов, над которыми работали, особенно гордитесь?
- Сложно сказать, все они – как дети.
- Хорошо, а за какие из них вы получили два президентских гранта, один из которых вам лично вручил Владимир Путин?
- Да, было такое (улыбается), это случилось во время Восточно-экономического форума. Второй грант я получила уже в администрации г. Владивостока, что тоже было приятно. Оба проекта связаны с исследованием термальных и минеральных источников, грязевых вулканов на острове Сахалин.
- Гранты – это хорошо, а как оценивается результативность самого проекта?
- Он должен иметь практический результат, который можно внедрить в реальный сектор экономики. Именно такую задачу ставит перед наукой сегодня государство.
Поэтому, к слову, изменилась и структура финансирования науки. Занимаешься фундаментальными исследованиями – прекрасно, занимаешься исследованиями и разработками, имеющими практическое значение, - можешь получить финансирование в разы больше.
У нашей лаборатории есть проекты, которые интересны реальным индустриальным партнерам, и это здорово – осознавать, что они нужны рынку.
Например, один из них послужит промышленному производству бактериологического агара из наших дальневосточных красных водорослей. Позволит удешевить и упростить производственные процессы. Это крайне важно в условиях импортозамещения. Тем более что этот продукт используется не только в пищевом производстве, но и в лабораторных научных и медицинских исследованиях.
- Еще одна неотъемлемая часть вашей профессии - экспедиции. Часто приходится отправляться в такие «профессиональные путешествия», какова их география, и как на это реагирует семья?
- Береговых экспедиций в моем личном списке больше 20, морских немного меньше. Это Дальний Восток, другие регионы России, Азиатско-Тихоокеанский регион. В свое время старалась участвовать в каждой. Особо запомнилось участие в международном российско-японском проекте под руководством профессора Анатолия Ивановича Обжирова по исследованию газовых гидратов в Охотском и Японском морях.
После рождения ребенка в длительных морских экспедициях участвую реже – появились другие приоритеты. Но я очень благодарна жизни и профессии за такой опыт.
- Вы многократный победитель и призер открытых первенств Приморского края и Владивостока по большому теннису. Как в таком жестком рабочем графике находите на это время, и почему именно этот вид спорта?
- Я много какими видами спорта занималась в жизни, но все были «не мои», особенно командные. В большой теннис я пришла уже взрослой, в 16 лет, и как-то сразу все сложилось, хотя это очень специфический спорт, не для каждого. Неслучайно этот жёсткий индивидуальный вид спорта некоторые сравнивают с единоборствами.
Я тренировалась и играла лет пять, потом ушла с головой в работу, участвовала в экспедициях, писала кандидатскую диссертацию, и спорт отошел на второй план. А четыре года назад вернулась, и сейчас даже в лучшей форме, чем прежде.
Во Владивостоке, к слову, теннис неплохо развит, и имеет особый спортивный дух: где-то на соревнования приходят отдыхать, а у нас – биться до последнего. Это помогает и в работе – закаляет характер исследователя.
- Кого-то из коллег «заразили» своей страстью к теннису?
- Это не так просто, занимает много времени и очень дорого. Последний фактор особенно отпугивает многих.
Но, конечно, мне хочется, чтобы этот вид спорта развивался, увлекал. И по этому поводу я даже предпринимаю некоторые действия.
По соседству, за Институтом автоматики и процессов управления ДВО РАН, есть теннисный корт, правда, в плохом состоянии. Но я уже проконсультировалась с людьми, занимающимися развитием тенниса на Дальнем Востоке, которые готовы установить там необходимое оборудование и привести все в порядок.
Сейчас хочу более детально обсудить этот вопрос с профкомом. Мое предложение – сделать корт коммерческим, но при этом дать возможность детям сотрудников ДВО РАН тренироваться там бесплатно. Да и желающие взрослые из научной среды могли бы заниматься там в группах. Надеюсь, нам удастся это реализовать.
- Вы упомянули профком. Чем мотивировались лично вы, вступая в профорганизацию?
- У нас такой активный профсоюз, что я и не задумывалась на этот счет. Меня сразу взяли меня в оборот, спросили, что люблю и умею делать, чем увлекаюсь, - и я тут же вошла в состав спортивной команды, сейчас выступаю в троеборье за честь института и отраслевого профсоюза. Помогаю и в других начинаниях: сделали все вместе зал для танцев и йоги, например.
Да и вообще, заботу профкома мы все ощущаем: и в положениях колдоговора, и в организации досуга. Точно знаем: случись что – наши трудовые интересы защитят.
- Не могу не спросить, что держит вас и ваших молодых коллег в науке, ведь зарплаты, говорят, у молодых ученых небольшие? Одним лишь интересом к работе и энтузиазмом сыт не будешь.
- Величина зарплаты – понятие относительное. Вы правы в том, что наука – не самая прибыльная отрасль. И да, первые два года, еще со студенческих времен, я, можно сказать, работала бесплатно. Тогда наука только-только «вставала с колен».
Переживала ли по этому поводу я? Конечно. Но меня здорово поддержали родители - ни в какую не соглашались, чтобы я где-то подрабатывала дополнительно. Заверили меня в том, что все выправится. И оказались правы. Я успокоилась, с головой погрузилась в работу, а потом пошли и первые стипендии - Вернадского, Президентская, губернаторская. И в месяц у меня выходило до 25 тыс. руб., в то время как одногруппники на подработке получали по 18-20 тыс. руб. Это было не так уж и плохо, а главное, я занималась тем, что мне было действительно очень интересно.
Сегодня меня все устраивает. И я всегда всем говорю: зарабатывать в науке можно. Кто действительно желает и умеет трудиться, тот зарабатывает очень даже неплохо.
- Как считаете, а государство должно поддерживать молодых специалистов, чтобы их было больше в науке? Или проблема низкой зарплаты – результат исключительно твоих компетенций?
-Неоднозначный вопрос, часто его слышу. Смотря какая поддержка имеется ввиду.
Например, приходит ко мне молодой специалист и говорит: «Я оцениваю свой труд в сумму не менее 100 тысяч рублей». Но я же не могу предложить ему такие условия. Это не так работает. Ну не можешь ты прийти на новую работу и затребовать такую ставку, когда ни мы не понимаем, на что ты способен, ни ты сам не знаешь, сможешь ли вообще работать в науке. У нас все-таки довольно специфическая область, и не все могут в ней найти свое место.
Ты попробуй себя, оцени свои силы, окунись в процесс с головой – а деньги всегда заработаешь. Проектов миллион, хватит всем. Денег на них достаточно тоже – и государственное финансирование, и неправительственные фонды, и социальные.
- В вашем случае это происходило так же?
-Конечно. У меня были гранты на проведение исследований сначала на 300 тыс. руб., затем на 500 тыс. руб., и для меня это были просто сумасшедшие деньги. Росли мои компетенции – росло и финансирование: 1,5 млн руб. и выше.
Да, это требует серьезной работы. Я пишу по 10 заявок в год, и часто лишь одна из них «выстреливает». Если писать одну-две –шансов что-то получить намного меньше.
И чем больше ты работаешь, тем больше получаешь в итоге. Появляются деньги, - покупаешь оборудование, подключаешь команду, стимулируешь премиями. Сначала один проект, затем другой. Но, повторюсь, важно желание трудиться. Отсидеться за чужими спинами не получится, мы все – в одной связке.
Поэтому, на мой взгляд, сегодня для развития ученых – и молодых, и не очень – созданы все условия. Не устраивает начальная зарплата – развивайся. Предлагай смелые идеи, находи единомышленников, разрабатывай проекты, создавай коллаборации, - и тебя поддержат.
Но есть важное условие. Эти проекты должны отвечать современным вызовам, которые стоят перед государством. И иметь практическое значение.
Министерство образования готово работать с учеными. Посыл, на мой взгляд, совершенно правильный: давайте идеи, формулируйте предложения, доказывайте их актуальность и пользу, – и финансирование будет.
- И как молодой научный работник может понять, какая идея сработает и будет интересна государству, а какая - нет?
- Не вижу в этом сложностей. Научно-техническое развитие России прописано до 2030 года. Есть Морская доктрина РФ, где определена государственная политика в области морской деятельности. Другие документы, где по пунктам прописаны и мировые тенденции, и то, как на них реагирует Россия, чего ждет от науки.
Но ученый должен быть готов к конкурентной борьбе. Каждый раз тебе придется доказывать, почему из 200-300 заявок должны выбрать именно тебя и твой проект. Представить его так, чтобы убедить и в актуальности, и в новизне подхода, и в гарантированном получении результатов, которые нужны твоей стране. Только так.
- Судя по всему, сегодня, оглядываясь назад, вы не жалеете о том, что пошли не в журналистику, а в геоэкологию?
- Нисколько. Более того, способности к литературному изложению мыслей мне только помогают. Неважно, что ты описываешь - химические процессы или геофизические явления, - нужно сделать это творчески и интересно. Построить текст так, чтобы читатель не уснул, не дойдя до заключения статьи.
Я искренне люблю свою работу. И ничего не хочу менять в профессиональном плане. Да, бывает сложно. Да, в какие-то моменты могут опускаться руки. Моя опора – это моя семья, каждый день мои близкие дают мне заряд энергии, чтобы идти к новым успехам. Я смотрю на своего научного руководителя доктора геолого-минералогических наук Рената Белаловича Шакирова, к которому я когда-то пришла на первом курсе и с которым до сих пор мы прекрасно работаем. Вспоминаю слова мамы, которая всегда говорит, что главное в жизни - заниматься любимым делом, поскольку на работе мы проводим половину жизни. И понимаю – я определенно на своем месте.